Истоки этой катастрофы находятся в раннем младенческом возрасте на параноидно-шизоидной позиции, находясь в которой младенец не в состоянии справиться с собственными персекуторными тревогами, поэтому отщепляет их от Эго и проецирует в мать. Младенец ощущает, что спроецировал в мать нечто невыносимое, и от того насколько матери удается сконтейнировать эту тревогу будет зависеть психическое благополучие младенца.

Если матери удается распознать тревогу младенца и сделать все необходимое, чтобы его упокоить, то младенец получает опыт контейнирования и интроецирует объект, способный справляться с тревогой. В последствии, эта способность становится его собственной функцией.

Если мать не способна справиться с тревогой младенца и становится захваченной ей, то младенец соприкасается с объектом, наполненным еще большей тревогой, чем он чувствовал сам, и объект переживается младенцем как настроенный к нему враждебно, преследующий. Это подрывает психическую стабильность младенца.

Таким образом, связью между пациентом и аналитиком, или же младенцем и грудью, является механизм проективной идентификации.

Первым аспектом нападений на связь является нарушение этого механизма со стороны объекта (матери, аналитика), не способного к принятию проективной идентификации младенца (пациента). Итогом становятся чрезмерные проективные идентификации (выбрасывает страх, получает еще большую атаку) со стороны пациента и ухудшение его процессов развития.

Розенфельд приводит следующий пример проективной идентификации:

Важно отметить, что у психотических пациентов источник нарушений находится не только в матери, а существуют определенные предпосылки в развитии младенца – серьезные атаки на все, что связывает его с грудью. Атаки усиливаются если мать невосприимчива, и ослабевают, если матери удается принять проективную идентификацию младенца, но полностью они не уходят, так как младенец-психотик переполнен ненавистью и завистью к способности матери поддерживать в себе комфортное душевное состояние несмотря на переживание чувств младенца.

Вторым аспектом деструктивных нападений на связь является врожденная предрасположенность пациента к чрезмерной деструктивности, ненависти и зависти. Способность к интроекции аналитика преобразуется завистью пациента – деструктивным нападением на хороший объект, и ненавистью пациента к этому хорошему объекту - в жадность, пожирающую психику пациента; схожим образом душевный покой аналитика становится враждебным безразличием.

На параноидно-шизоидной позиции взаимодействие выстраивается с частичными объектами – функциями. Например, взаимодействие не с грудью, а с кормлением. Бион обращает внимание на то, что это может быть аналитику не очевидно, так как говорить пациент будет о конкретных объектах, однако интерес его будет направлен на их функции, природу которых он исследует путем проективной идентификации, помещая свои сильные чувства, которые не может выдержать, в объект более сильный, чтобы их выдержать.

Таким образом, пациент должен постоянно прибегать к проективной идентификации, чтобы выбрасывать во вне переполняющую его ненависть, но так как переработка этой проективной идентификации невозможна, то пациент получает обратно (интроецирует) еще большую ненависть от объекта по отношению к самому себе, что усиливает влечение (инстинкт) к смерти. При переходе на депрессивную позицию этот процесс способствует формированию сурового Супер-Эго, враждебного к любопытству и постоянно атакующего слабое Эго. Для пациентов-психотиков, находящихся на параноидно-шизоидной позиции, характерно взаимодействие с частичными объектами, поэтому у них формируются причудливые объекты, частично составленные из элементов персекутроного Супер-Эго.

Если импульс к любопытству заблокирован, то нормальное развитие останавливается. Такой пациент в процессе анализа не будет интересоваться почему он что-то чувствует, а будет заинтересован только в постоянном воспроизведении этого чувства. Т.е. причинно-следственные связи не устанавливаются. Происхождение мышления связано с переживанием боли и установления причинно-следственной связи её происхождения: боль возникает из-за отсутствия материнской груди.

Бион приходит к выводу, что психика таких пациентов содержит внутренний объект, препятствующий установлению связей, не допускающий никаких эмоций – так как эмоции переживаются как что-то слишком чрезмерное для незрелой психики и устанавливают связи с объектами, не являющимися Самостью - лишают либидинозной любви собственное Эго младенца - первичного нарциссизма.

Отказ от мышления связан с невозможностью подойти к процессу болезненного горевания об утраченном объекте. Так как установление причинно-следственных связей приведет к обнаружению реальности этой утраты и крушению надежд. Переживание этой внутренней катастрофы возможно на депрессивной позиции, где объект любят несмотря на его плохие части, в отличие от параноидно-шизоидной позиции, когда осведомленность о плохих частях резко превращает хороший объект в преследователя. На депрессивной позиции любовь неизбежно отмечена заботой и прощением, поэтому потеря объекта не уничтожает любовь к жизни, несмотря на всю боль, которую эта потеря причиняет.

12 ноября 2024